Лермонтов

Лермонтов

Именно поэтому Лермонтов не сразу нашел композиционное решение романа, согласно которому читатель постепенно приближается к герою.

Композиция романа подчинена логике раскрытия образа главного героя. В первой части мы видим Печорина глазами Максима Максимыча. Этот человек искренне привязан к Печорину, но духовно глубоко ему чужд. Их разделяет не только разница социального положения и возраст. Они - люди принципиально различных типов сознания и дети разных эпох. Для штабс - капитана, старого кавказца, его молодой приятель - явление чужеродное , странное и необъяснимое.

Поэтому в рассказе Максим Максимыча Печорин предстает как человек загадочный , таинственный.

Максим Максимыч неслучайно выбран первым рассказчиком. Его образ - один из важнейших в романе , ибо этот человеческий тип очень характерен для России первой половины минувшего века. В условиях вечной войны формировался новый тип 'русского кавказца' - чаще всего это были люди, подобные Ермолову , превыше всего ставящие закон силы и власти , и их подчиненные - добрые, искренние и нерассуждающие воины. Такой тип и воплощен в образе Максима Максимыча.

Кавказ называли 'теплой Сибирью', куда в действующую армию ссылали неугодных - в частности и многих декабристов. На Кавказ ехали и молодые люди в жажде побывать в 'настоящем деле' , туда стремились и как в экзотическую страну чудес, в край свободы... Эти черты Кавказа так или иначе сродни Печорину: в нем есть нечто от черкеса (его безумная скачка на коне по горам без дороги после первом свидания с Верой!); он естествен в кругу княжны Лиговской.

Единственный человек с кем у Печорина нет ничего общего, это Максим Максимыч. Лапши разных поколений, разных эпох и разных типов сознания, штабскапитан и Печорин абсолютно чужды друг другу.

Потому и запомнился Максиму Максимычу его давний подчиненный, что так и не смог он понять, разгадать его. В рассказе Максима Максимыча Печорин предстает романтическим героем, встреча с которым стала одним из ярчайших событий в его жизни; тогда как для Печорина и сам штабс-капитан, и история с Бэлой - лишь эпизод в ряду других. Даже при случайной встрече, когда Максим Максимыч готов кинуться ему в объятия, Печорину не о чем с ним говорить: вспоминать Бэлу - болезненно, рассказать старому приятелю - нечего... 'Мне пора Максим Максимыч.' Итак, из новеллы 'Бэла' (кстати, написанной позже других) мы узнаем о существовании некоего Печорина - героя романтической истории с черкешенкой. Зачем Печорину понадобилась Бэла; почему, едва добившись ее любви, он скучает и томится; отчего бросился отбивать ее у Казбича (ведь разлюбил!); что мучило его у постели умирающей Бэлы и почему засмеялся когда добрейший Максим Максимыч попытался его утешить? Все эти вопросы остаются без ответа; в Печорине - 'все тайна, поведение героя читатель волен объяснять в меру собственного воображения. В главе 'Максим Максимыч' завеса тайны начинает приподниматься. Место рассказчика занимает давешний слушатель штабс-капитана, путешествующий офицер. И таинственному герою 'кавказской новеллы' придаются какие-то живые черты, его воздушный и загадочный образ начинает обретать плоть и кровь.

Странствующий офицер не просто описывает Печорина он дает психологический портрет. Он - человек того же поколения и близкого, вероятно, круга. Если Максим Максимыч ужаснулся, услышав от Печорина о томящей его скуке: '...жизнь моя становится пустее день ото дня...', то его слушатель принял эти слова без ужаса как вполне естественные: 'Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду...' И поэтому для офицера-рассказчика Печорин гораздо ближе и понятнее; он многое может объяснить в трое: и 'разврат столичной жизни', и 'бури душевные', и 'некоторую скрытность', и 'нервическую слабость'. Так, загадочный, ни на кого не похожий Печорин становится более или менее типичным человеком своего времени, в его облике и поведении обнаруживаются общие закономерности. И все же загадка не исчезает, 'странности' остаются.

Повествователь отметит глаза Печорин 'они не смеялись, когда он смеялся!' В них рассказчик попытается угадать 'признак - или злого нрава, или глубокой посмеянной грусти'; и поразится их блеску: 'то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный'; и поежится от 'проницательного и тяжелого' взгляда... Именно поэтому так рад путешественник, заполучив записки Печорина: 'Я схватил бумаги и поскорее унес их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся.' Написанное от лица повествователя предисловие к 'Журналу Печорина' объясняет его интерес к этой личности. Он говорит о бесконечной важности изучения 'истории души человеческой', о необходимости понять истинные причины побуждений, поступков, всего характера человек '...и может быть, они найдут оправдания поступкам, в которых до сих пор обвиняли...' Все это предисловие подтверждает духовную близость повествователя и кроя, их принадлежность к одному поколению и одному человеческому типу: вспомните, например, рассуждения рассказчика о 'коварной неискренности истинного друга', оборачивающейся 'неизъяснимой ненавистью, сгорая, таясь под личиной дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений'. Как близки эти слова горьким мыслям самого Печорина о нынешней дружбе, как объясняют они его убеждение 'я к дружбе не способен'! Мнение рассказчика о Печорине выражено однозначно: 'Мой ответ - заглавие этой книги'. Это же и объяснение его напряженного интереса к герою: перед нами не только своеобразный человек, типичный для своей эпохи. Герой времени - это личность, сформированная данным веком, и ни в какой другой эпохе подобный человек появиться не мог бы. В нем сконцентрированы все черты, все достоинства и недостатки его времени. В предисловии к роману Лермонтов полемически заявляет: 'Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии.' Но свой роман 'едких истин' он создает не для того, чтобы бичевать пороки: он подносит обществу зеркало, чтобы люди увидели себя, взглянулив собственное лицо, постарались понять себя самих. Это и есть главная задача лермонтовского романа Как бы ни был близок Печорин рассказчику, полностью понять его он не может. Для полного, глубокого понимания Печорин должен сам сказать о себе. И две трети романа составляет его исповедь. Мы много говорили об исповедальном характере лермонтовской лирики: это одна из главных черт его творчества.

Именно поэтому так важно, что Печорин, ни в коей мере не являясь автопортретом Лермонтова ('Старая и нелепая шутка!' - говорится в предисловии о подобном толковании), все же часто бесконечно близок автору в своих оценках, эмоциях, рассуждениях. Это создает особое ощущение общности беды и вины автора и его героя. Как и в 'Думе', поэт, ощущая себя внутри поколения, разделяя его вину и судьбу, своим пониманием общей трагедии, яростным негодованием и всей горечью размышлений выходит из общей массы, поднимается над ней - на недосягаемые высоты духа.

Композиция 'Журнала Печорина' очень своеобразна. Это как бы 'роман в романе'. Первая новелла 'Тамань' - единый рассказ о происшествии, приключившемся с героем. В ней намечены основные мотивы всего 'журнала': стремление Печорина к активным действиям; 'любопытство', толкающее его ставить 'эксперименты' над собой и окружающими, вмешиваться в дела, до него не касающиеся; его безрассудная храбрость и романтическое мироощущение. И - главное! - стремление понять, что движет людьми; выявить мотивы их поступков, постичь их психологию. 'Княжна Мери построена из дневниковых записей - это почти ежедневная летопись жизни Печорина. И причем он не интересуется 'общими вопросами'. Он пишет о своих чувствах, мыслях, о своем поведении и о поступках.

Печорин сам себе создает приключения, активно вмешиваясь в свою судьбу и жизнь окружающих, меняя ход вещей таким образом, что он привел к взрыву, к столкновению. Так было в 'Бэле', когда но круто изменил судьбу девушки, Азамата, их отца, Казбича, сплетая их пути в немыслимый клубок. Так было в 'Тамани', где он вмешался в жизнь 'честных контрабандистов', в'Княжне Мери'... И он не просто изменяет и усложняет жизнь окружающих. Он вносит в их судьбы свою неприютость, свое бездомье и тягу к разрушению Дома - символа вечной жизни, непричастности к общей судьбе , укрытия от ветров эпохи.

Вопрос предназначения , рока , единоборства человека с судьбой - основной философский аспект романа.

Полностью этой проблеме посвящена завершающая глава 'Фаталист', в которой Печорин пытается создать некоторую 'модель судьбы'. Существует ли предопределение или нет его;если но есть, то каковы пределы самостоятельности личности - все это не предмет отвлеченных умствований для Печорина , но самый насущный вопрос. Ибо ответ на него даст ключ к разгадке жизни и человеческой натуры, сможет, наконец, объяснить Печорину его собственную душу и судьбу.

Лирический герой Лермонтова Главная тема Лермонтова - личность в процессе самопознания и само воплощения, то есть развития. Очень показателен характер большинства его стихотворений раннего периода: это лирические зарисовки, отрывки из дневника - недаром часто он их озаглавливает, как дневниковые записи - датой или словами 'отрывок', 'исповедь', 'монолог'. Лирика Лермонтова - летопись становления души, и в этой ??? абсолютной искренности - истинное художественное открытие автора.События духовной ЖИЗНИ интересуют поэта В момент ИХ свершения, а не post factum Его волнует сам механизм внутреннего движения.

Лирический герой всего лермонтовского творчества предельно близок автору, в его портрете заключены все сущностные бытийные конфликты, все, что в жизни автора не случайно, но является фактом Судьбы. Всему внутреннему строю Лермонтова глубоко соответствует бунтарский, байроновский романтизм - с тем культом тайной избранности личности, высокой Судьбы, борьбы с Роком, тяги к миру - и отторжения от людей: Но русский литературный опыт уже обогащен пушкинскими психологизмом и историзмом как основополагающими художественными принципами. И творческий метод Лермонтова, во всяком случае до 'Героя нашего времени', можно определить как психологический романтизм. В романтическом ключе поэт отметает, как мы уже говорили, все случайности жизни, то есть все, что в его жизни не от Судьбы, но от случая, от обстоятельств.

Каждое же событие, 'работающее' на Судьбу, воспринятое как ее проявление и знак, тщательно психологически исследуется, анализируется. Душа и личность интересуют Лермонтова как главные реальности бытия. Тайна жизни и смерти воспринимается им в рамках вечной жизни духа. Таким образом, мы находим ключевые слова к миропониманию поэта: оно строится на понятиях личности и Судьбы. Эти категории восприняты Лермонтовым во всей их неоднозначности. И сама неоднозначность понятий приводит к внутренней конфликтности миросознания поэта. Его духовный мир и мир внешний поражают своей раздробленностью, принципиальным нарушением взаимосвязей.

Лермонтов погружается в исследование сложного духовного мира человека, чья мысль вечно бодрствует в стремлении познать истину и достичь абсолютного совершенств. Эта тяга к идеалу, к высшему совершенству при осознании несовершенства мира и человека есть удивительная, чисто лермонтовская трактовка основного романтического конфликта между несовершенством мира вообще и идеальными устремлениями личности. В этот внешний конфликт романтизма Лермонтов привнес глубочайший внутренний конфликт личности, постоянное противоборство разнонаправленных сил - сил добра и зла - в душе человека.

Исследование духовного мира бесконечно. И эту бесконечность открыл русской литературе Михаил Юрьевич Лермонтов.

Исследуя истоки добра и зла , Лермонтов приходит к пониманию важнейшего жизненного закона : и добро и зло находятся не вне человека , но внутри его, в его душе. Все внимание Лермонтова сконцентрировано на духовном пути героя.

Художественное своеобразие и историко-философская проблематика 'Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова' Поэма 1837 пуда 'Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова' в контексте всего творчества поэта воспринимается как своеобразный итог работы Лермонтова над русским фольклором.

Интерес к фольклору характерен для 30-х годов прошлого века. глубокий кризис переживала страна Находясь 'на перепутье', которое мрачные умы эпохи склонны были считать тупиком, русское общество пыталось найти выход, опираясь на 'внутренние ресурсы'. Дворянская и народная культуры в России были разделены глубокой пропастью: у нас не было того среднего класса, буржуазии, который в Европе 'соединял' аристократию и простонародье, обеспечивал взаимопроникновение культурных традиций и этических принципов. В 30-о годы такую роль посредника' взяла на себя литература.

Давайте вспомним, каким обостренным интересом к народу, его жизни и творчеству ознаменовался несчастный холерный 1830 год! Пушкин обратился к сказкам; появился Гоголь, написавший 'Вечера на хуторе близ Диканьки', которыми зачитывалась вся Россия; появляются 'собиратели народных сказаний'... В 30-ых годах XIX века разгораются ожесточенные философские споры о судьбах России.

Обобщенно можно выделить два основных направления споров: западники и славянофилы.

Западники видели путь развития России в европеизации; славянофилы же утверждали, что у России свой особый путь.

Лермонтову эти споры не были безразличны. Он достаточно активно включался в них, но не примкнул ни к одному направлению. Ему глубоко чуждо было стремление европеизировать Россию.

Западная цивилизация казалась ему пораженной духом скепсиса, эпоха Просвещения привила европейскому обществу вкус к умозрительной философии, доминирующей над чувствами.

Идеалы Просвещения во многом надуманы, они противоречат человеческой природе: и проповедь Руссо, согласно которой счастье достижимо лишь при абсолютной бедности, при полном отказе от благ цивилизации; и оскорбительный, циничный атеизм Вольтера.. Да и что дало России просвещение без возможности применить накопленные знания, без права даже высказать свободно свои мысли? Путь западной цивилизации представляется Лермонтову тупиковым: Не так ли ты, о европейский мир, Когда-то пламенных мечтателей кумир, К могиле клонишься бесславной головою... Но Лермонтову чуждо во многом и мировоззрение славянофилов, идеализировавших феодальную Россию , ориентировавших развитие страны по 'восточному' азиатскому пути. 'Песня...' написана в особом жанре . Лермонтов стремился приблизить поэму к эпическим фольклорным сказаниям.